|
Одна из простейших шуток нашей земли заключается в том, что зимний пейзаж кажется тёплым, летний — прохладным. Зимой земля уютно укутана в белые меха снега, летом — обмахивается зелёными веерами листвы. Глубокая лиловатая белизна сугробов — один из самых тёплых цветов; золотое поблескивание зелени — один из самых холодных. Белый снег кажется тёплым, как белый плед; зелёный лес — прохладным, как зелёное море. Конечно, всё это — обман зрения. Целостная, благородная философия черпает силу, полагаясь на свидетельства чувств, и я могу исправить обман, высунув нос наружу.
Поэтому и должны мы ценить весну, которой сейчас наслаждаемся. Другие вёсны придут и исчезнут, приплясывая, и каждый раз с ними придёт обещание возврата. Крокусы, которые пытаются вырасти в моём саду, попытаются снова и, вероятно, добьются своего. Но, может быть, никогда больше не смотреть мне на апрельский сад, покрытый не золотом крокусов, а славным серебром снега. Сейчас же я смотрю на самое прекрасное из зрелищ — на спор. Если хотите, можете назвать это наглостью: весна явилась раньше, чем ушла зима.
В сущности, всякое столкновение можно назвать наглостью; можно сказать, что у хоршемского скорого хватило наглости столкнуться с брайтонским экспрессом, отчего и погибло десять пассажиров. Мешанина торопящейся весны и медлящей зимы пропитана весёлой радостью битвы. Я смотрю в окно на мой сад и вижу, как сжимается время. Стрелы снега осыпают траву, а цветы пробивают дорогу щитами листьев и копьями стебельков. Парадокс времён года удвоен: уютные тени снега соседствуют с весёлой лёгкостью растений. Я вижу тепло зимы и прохладу лета.
Ритуалы и традиции в большинстве случаев правильны, потому что в большинстве случаев — народны. Кроме торжественных дней в память исторических или священных событий в году есть ещё два-три не менее торжественных дня. Один из самых мудрых праздников — так называемое первое апреля. Это — день розыгрышей, и благодаря безупречному чутью, не оскудевающему в сердце человечества, он приходится на раннюю весну.
Ведь сама весна — розыгрыш. Попробуйте представить первоапрельские шутки в октябре. Эти шутки воплощают все три великие свойства апреля — дух ожидания, радости и обмана. Именно это время года полно весёлой неуверенности. Я выглядываю из окна и вижу белые пятна, которые могли бы оказаться нарциссами. Они оказываются снегом; и природа, лопаясь со смеху всеми своими пещерами, кричит мне: «С первым апреля!»
В прекрасных старых пантомимах, которые я ещё помню, в пантомимах, посвящённых таким важным вещам, как полисмены или колбаски, есть сцена, приводившая меня в полный восторг. Превращение полисмена в колбасу превосходно выражает суть социальных реформ. Превращение Синей Бороды в невинного и не очень умного старикашку может служить символом покаяния, после которого все мы становимся как дети.
Но ещё живей и символичней для меня сцена превращений. Мир бурно, даже буйно становился прозрачным. Стремительно, быстрей и быстрей, стена за стеной превращались в окна, и всё глубже оказывался задник. Герой попал в темницу; темница стала серой, потом белой, и мы очутились в дворце из слоновой кости. Там вовсю танцуют герои, но, по мере их танца, дворец становится прозрачным, и мы оказываемся в апельсиновом саду феи Филигри.
Вот чем прекрасна весна, особенно английская. Она — как сцена превращений; мы ещё видим белую тяжесть зимы, но зелёные блики лета просвечивают сквозь неё. Некоторые думают, что душа Англии поныне полна молчаливой прелести, подобно последней сцене старых пантомим. Другие считают, что декорация первой сцены, от которой мы так устали, стоит незыблемо, и нам уже не увидеть, что за ней. А мне кажется, сияние задника ещё явится нам, даже если придётся поджечь театр.
Перевод с английского: Н. Трауберг.
|
