Глава Х
Поединок продолжается
Когда они перевалили через холм, весь Божий мир открылся им и сверху, и снизу, словно увеличившись в несколько раз. Почти под ногами лежало бескрайнее море, такое же светлое и пустое, как небо. Солнце поднималось над ними, бесшумно сверкая, словно ночь без единого звука разлетелась на куски. Победные солнечные лучи окружало сияние переходящих друг в друга цветов – лилово-коричневого, голубого, зеленого, желтого, розового,– словно золото гнало перед собой побежденные краски мира.
Самый пейзаж был строг, прост, но неровен, и казалось, что машину затягивает в огромный и тихий водоворот. Во всяком случае, Тернбуллу показалось так, ибо он впервые за много часов высказал свежую мысль.
– Если мы будем так мчаться,– промолвил он,– мы слетим с обрыва в море.
– Как хорошо! – сказал Макиэн.
Однако, спустившись на берег, машина мягко свернула, проехала сквозь редкие деревья и тихо остановилась. Хотя светило солнце, в маленьком домике (вероятно, там жил привратник) почему-то горел свет. Девушка обратила к сверкающему небу прекрасное лицо.
Эван сидел, потрясенный тишиной, словно издавна привык к шуму и скорости. Потом он встал, покачнувшись на длинных ногах, попытался овладеть собой и все же задрожал. Тернбулл уже открыл заднюю дверцу и выскочил из машины.
Как только он вышел, загадочная дама, неизвестно почему, проехала еще несколько ярдов, затормозила, вышла сама и с почти жестоким безразличием стала стягивать длинные перчатки.
– Спасибо, до свиданья,– сказала она так беспечно, словно они случайно встретились минут пять назад.– Здесь живет наш привратник. Зайдите к нам, если хотите, но кажется, вы оба заняты.
Эван глядел на ее лицо и видел, что оно прекрасно; он слишком поглупел, чтобы увидеть, как оно измождено, и догадаться, что за строгостью скрывается смертельная усталость. Он поглупел настолько, что продолжал беседу.
– Почему вы нас спасли? – несмело спросил он, не отрывая взгляда от ее лица.
Девушка рванула перчатку, словно оторвала руку, и горестно отвечала:
– Не знаю. Сама не пойму.
Эван молчал, не ведая, что ничего более умного он сделать не мог.
По-видимому, молчание и утреннее солнце оказали целительное действие, ибо загадочная дама заговорила наконец мягко и почти виновато.
– Спасибо вам большое,– сказала она.– Я вам очень благодарна.
– Нет, почему вы нас спасли? – повторил ободренный и упорный Макиэн.
Большие темные глаза осветились странным светом – не то великой печали, не то внезапной и непривычной откровенности.
– Бог его знает! – вскричала девушка.– Бог знает, что, если Он есть, Он от всего отвернулся. Бог знает, что я никогда не радовалась, хотя красива и молода, и у отца куча денег. Мне говорят, что надо делать, я делаю – и все это чушь. Мне говорят, работай с бедными, то есть читай им Рескина и чувствуй себя хорошей. Мне говорят, служи тому и сему, то есть – выгоняй людей из лачуг, где они жили, в новые дома, где они умирают. Я должна давать неимущим, а у меня есть только горький смех, пустая голова, пустое сердце. Я должна учить неученых, а я не верю в то, чему меня учили. Я должна спасать людей, а я не знаю, зачем им жить. Конечно, я спасла бы утопающего, как спасла и вас, или погубила, или сама не знаю что…
– Почему же вы спасли нас? – тихо спросил Эван, не отрывая взгляда.
– Мне не понять, голова не вмещает,– отвечала девушка.
Она долго молчала, глядя на то, как меняется синева сверкающего моря, и наконец промолвила:
– Описать это нельзя, но я попробую. Мне кажется, не только я несчастна – никто не счастлив в мире. Отец несчастлив, хотя он член парламента…– Она слабо улыбнулась.– Тетя Мэйбл несчастна, хотя какой-то индус поведал ей высшие тайны. Но я могу и ошибаться… я могу не знать, что есть выход… Недолго, совсем недолго я чувствовала, что вы его нашли и потому вас все преследуют. Понимаете, если выход есть, он непременно покажется очень странным.
Эван приложил ладонь ко лбу и неловко начал:
– По-вашему, мы кажемся…
– Ну конечно, вид у вас самый дикий! – перебила она с неожиданной простотой.– Вам бы помыться и почиститься!
– Вы забыли, что мы очень заняты,– сказал Макиэн, и голос его дрогнул.
– Я бы на вашем месте не погибала в таком виде,– с нечеловеческой честностью сказала она.
Эван снова застыл в молчании, а удивительная девушка еще раз изменилась на глазах: она беспомощно раскинула руки и сказала тихим голосом, который он потом слышал и днем и ночью:
– Разве я могу вас останавливать? То, что вы делаете, по-моему, так глупо, что это должно быть правильно,– она вздохнула.
Тернбулл глядел на море, но слышал, и медленно отвернулся. А девушка тронула руку Макиэна и исчезла в темной аллее. |
