— Если бы вы научились истинному, глубокому молчанию, вы бы услышали крик на краю света. Там сидит изваяние, подобное горе. Говорят, даже иудеи и мусульмане почитают его, ибо оно создано не человеком. Перед ним благоговейно застыл паломник. Он поднял голову… Он вскрикнул, увидев алую, гневную луну в выемке, пустовавшей веками.
— Я знал, что вы наделены великой духовной силой, но это!.. — вскричал лорд Маунтигл. — Неужели вы перенесли его отсюда к горе Меру?
— Быть может, — сказал Учитель.
Хардкасл нетерпеливо зашагал по комнате.
— Я смотрю на это иначе, чем вы, — обратился он к хозяину, — но вынужден признать… О, Господи!
Монокль упал на пол. Все повернулись туда, куда глядел политик, и лица озарило живейшее удивление.
«Алая Луна» лежала на каменном подоконнике, точно там же, где и прежде. Быть может, то был уголек от костра или лепесток розы, но упал он точно на то же место, куда его положили.
На сей раз Хардкасл не взял его, но повел себя странно.
Медленно повернувшись, он снова пошел по комнате, уже не в нетерпении, а с каким-то особым величием. Подойдя к скамье, на которой сидел индус, он поклонился, улыбаясь немного горькой улыбкой.
— Учитель, — сказал он, — мы должны просить у вас прощения и, что много важнее, мы поняли ваш урок. Поверьте, я никогда не забуду, какими силами вы наделены и как благородно ими пользуетесь. Леди Маунтигл, — и он обернулся к хозяйке, — вы простите меня за то, что я сперва заговорил с Учителем, а не с вами; но именно вам я имел честь предлагать недавно объяснение. Я говорил вам, что есть непознанные силы, гипноз. Многие считают, что им и объясняются рассказы о мальчике, который лезет в небо по веревке. На самом деле ничего этого нет, но зрители загипнотизированы. Так и мы видели то, чего на самом деле не было. Бронзовая рука как бы приснилась нам; и мы не догадались посмотреть, лежит ли на месте камень. Мы перевернули каждый лепесток водяной лилии, мы чуть не дали рыбкам рвотного, а рубин все время был там же, где и прежде.
Он посмотрел на улыбающегося Учителя и увидел, что улыбка его стала шире. Что-то было в ней, от чего все вскочили на ноги, как бы стряхивая смущение и неловкость.
— Как хорошо все кончилось, — несколько нервно сказала леди Маунтигл. — Конечно, вы совершенно правы. Я просто не знаю, как молить прощения…
— Никто не обидел меня, — сказал Учитель. — Никто меня не коснулся.
И, радостно беседуя, все ушли за Хардкаслом, новым героем дня; лишь усатый френолог направился к своей палатке и удивился, заметив, что священник идет за ним.
— Разрешите ощупать ваш череп? — нерешительно и даже насмешливо спросил мистер Фрозо.
— Зачем вам теперь щупать? — добродушно спросил священник. — Вы ведь сыщик, да?
Мистер Фрозо кивнул.
— Леди Маунтигл пригласила меня на всякий случай.
Она не дура, хоть и балуется мистикой. Вот я и лез ко всем, как маньяк. Если бы кто-нибудь согласился, пришлось бы срочно листать энциклопедию…
— «Шишки черепа»: смотри «Фольклор», — сказал отец Браун. — Да, вы порядком лезли к людям, но на благотворительном базаре это ничего.
— Какое дурацкое происшествие! — сказал бывший шишковед. — Подумать странно, что рубин так и лежал.
— Да, очень странно, — сказал священник, и интонация его поразила сыщика.
— Что с вами? — воскликнул тот. — Почему вы так глядите? Вы не верите, что он там лежал?
Отец Браун поморгал и медленно, растерянно ответил:
— Нет… как же я могу?.. Нет, что вы!..
— Вы зря не скажете, — не отставал сыщик. — Почему вы не верите, что он лежал там все время?
— Потому что я сам его положил, — сказал отец Браун.
Собеседник его открыл рот, но не произнес ни слова.
— Точнее, — продолжал священник, — я уговорил вора, чтобы он отдал мне его, а потом положил. Я рассказал ему то, что угадал, и убедил, что еще не поздно покаяться. Вам я признаться не боюсь, да Маунтиглы и не поднимут дела, когда камень вернулся, тем более — против этого вора.
— Конечно, Учитель… — начал бывший Фрозо.
— Учитель не крал, — сказал отец Браун.
— Ничего не понимаю! — вскричал сыщик. — За окном стоял только он, а рука появилась оттуда.
— Рука появилась оттуда, но вор был в комнате, — сказал отец Браун.
— Опять какая-то мистика! — возроптал сыщик. — Нет, так не пойдет. Я человек простой. Скажите мне прямо: если с рубином все было в порядке… | 
